1 Вся жизнь пропитана любовью, От червячка и до цветка, И от неё плясать готовы,- И ручейки и облака, И солнце, вспыхнув отразиться, В бегущих водах родника, И небо в водах раствориться, Оттенком цвета василька. Над летним лугом мотыльки, Вспорхнут, - задев души струну. По мановению руки, Всё запоёт вокруг: «Люблю!!!» И песня в роще соловья, И крик заносчивой кукушки, На пике солнечного дня, Заполнят ушки на макушке. Всё от любви, как во хмелю, Слов добавлять уже не надо. Синица стонет журавлю, Гроза танцует цветом радуг. И под крыльцом поёт сверчок, Теплом, подпитывая нежность, И попадая на крючок, Познаем святость или грешность. И чтобы ни было потом, - Любовь даёт всему начало. Поющим душам в унисон, - Фрегат, плывущий к тёплым странам. И разгораясь, - вспыхнув в страсть, Она из рога изобилия, Плетёт не тлеющую снасть, А из неё ваяет крылья. Историй много о любви: Счастливых, горьких, небывалых И мне случилось в эти дни, Столкнуться с невидалью странной. В ней было всё, но жизнь решила, Добавить кое-что своё, И из того что получилось, Сплела иное полотно. 2 В пересечении дорог, На самом пике вдохновения, Снимая с юности оброк, Любовь устроила движение. Два сердца, - будто два цветка, Раскрылись солнцу, и обмякли, И в грёзах сладостного сна, Одной душой, - воспрянув стали. И проросли один в один, Дыша и радуясь, и плача, Крича от рвущихся пружин, Давая и безумна тратя. Переплетаясь пряжей в нить, Они нашли и не искали, Колодец, - что мог напоить, И что могли наполнить сами. Свершилось, - дни пошли гурьбой, Прекрасным радуя началом, Он был от бед её, - стеной, Она в печалях выручала. И согревала милота, Любовь и верность, - вдохновляли, Рука в руке, к душе душа, Семью прекрасную создали. Луч солнца мерк от этих чувств, На ветках птицы умолкали, Был незлобивым нежный муж, Она хозяйством управляла. Приобрели свой первый дом, И планы строили благие, Но всё же грянул в небе гром, Звонком на помыслы пустые. Случилось это через год. Он разозлился и ударил, Она упала на порог, Себя представив лютой тварью. Он спохватился, пал к ногам, Но чувства рухнули с ударом, Теперь лишь только по привычке, Она горела и пылала. Померк в её глазах огонь, Всё делала, но было видно, Души притихшей скорбь и боль, Что ей её глаза раскрыли. И он почувствовал, - сорвал В сердцах, - лицо скрывающую, маску. Как будто только выжидал, Уж не просил, - брал рылом с чашки. Сказать нельзя, что не жалел, Не обошлось без сожаления. Но вся вина досталась ей, За доброту и снисхождение. На тех везут, - кто в упряжь встал, Тиранят тех, - в ком есть терпение. И сам себя же покарал, Пришедшим с болью отвращением. Очаг хранит, - любви огонь, Дом радует, - добром и смехом. Не согревает в холод, боль, Ни бриллиантами, ни мехом. И очерствевшая душа, С досады выдохнула ядом. Он бил её, как никогда, И прожигал недобрым взглядом. 3 Плыла огромная луна, Плясали тени на постели, Она не злилась, ни кляла, Молчала в горьком онемение. Теряя дрогнувшую связь, Рассудок плавился от боли. А где-то рядом выла мразь, Себя жалея, и не боле. Накрыла разум пелена, Глаза открыла, в светлом зале, Стоял и плакал у окна, Горящий золотом хозяин. Он сотрясался от рыданий, Но вдруг прислушался и замер, Как будто снял с больной души, Доселе тяготивший камень. Он подошёл и сел у ног, Ладонью трогая колени, Глазами поедая жёг, Не допуская обольщения. Он будто всю её читал, И ей не надо было слов. А в зале тихо танцевал, Его сверкающий народ. Ей было больно, но она Разбитым телом содрогнулась, Да потому что поняла, Что Люциферу приглянулась.